Ларе-и-т`аэ - Элеонора Раткевич

– Что теперь делать?

– А его величество…

– Не давайте ей уйти, вы, болваны!

– И как его оттуда достать?

– Я в воду не полезу!

Суматоха воцарилась необыкновенная. От безмозглой фрейлины полыхнуло таким восхитительным ужасом, что Териан поневоле смягчился. Вот кто умеет бояться, как следует. Что ж, он будет с ней сегодня добр. Тем более, что никакой катастрофы не произошло. Собака гавкнула не в очередь, только и всего – зато она загнала дичь прямо на край обрыва, прямо под решающий удар копья.

Териан нежно улыбнулся окаменевшей фрейлине, шагнул навстречу своей будущей королеве и склонился в обворожительном поклоне.

В историю с краденым ожерельем верилось с трудом до самого последнего мгновения. Скорей уж можно было поверить в то, что придворная свора Иргитера не пожелала упустить случая задеть некрасивую и небогатую принцессу. Пощеголять перед ней в роскошных одеждах, поблестеть драгоценностями. Обыкновенная кичливость – препротивная, но почти безобидная. Все, что было сказано и сделано до этой минуты, можно было посчитать… нет, не шуткой – скорее назойливой нескромностью. Но после того, как прозвучали эти слова, у Шеррин не оставалось и тени сомнений – еще и потому, что сказаны они были с поклоном. Более того, с улыбкой. С обворожительной улыбкой.

– Не соблаговолит ли наша грядущая королева, – почти промурлыкал высокий светловолосый нахал в коротком нарреттале из темного, с золотым шитьем двойного бархата, – как и подобает истинным владыкам, слегка поступиться собственным благом ради своих преданных верноподданных?

Шеррин окостенела.

Она не помнила, как звали этого поганца. Ее память принцессы, способная удержать казначейские отчеты за пять лет без изъятия, вплоть до малейшей помарки на пергаменте, исторгала из себя его имя, как тело исторгает гной, подставляя нарыв ланцету лекаря… и теперь Шеррин знала, почему.

Потому что этими бесстыжими глазами на нее смотрело ее будущее. Такое, что Шеррин почудилось, будто она тонет в выгребной яме.

Шеррин была не в силах пошевелиться. Не в силах отвести взгляд от сытого смазливого лица… ну хотя бы прижать ладони к ушам, чтобы не слышать этого короткого быстрого дыхания… Боги, как же она надеялась, что ей удастся ускользнуть, что Иргитер передумает… или хотя бы отложит свой замысел на предбудущие времена… нет, Иргитер не передумает. Все, все уже давно это поняли, все его приближенные, вся эта свора – и только Шеррин до сих пор ничего не понимала. Не то, чтобы от нее скрывали, таились – да кто даст себе труд скрывать от ломика, чей замок ему предстоит сбить с двери! Нет, она сама не хотела понимать, не хотела видеть очевидного, тешила себя призрачной надеждой… и как все призраки, надежда трусливо сбежала – потому что не понять такую угрозу невозможно.

«Грядущая королева». Нипочем ты, дурочка, не отвертишься – вот что на самом деле сказал этот мерзавец… и не только это. Его глаза, улыбка, поклон… так на будущую королеву не смотрят. Даже на постылую, неугодную, брошенную супругом назавтра же после свадьбы – не смотрят. Даже на жалкую уродину, не способную пробудить никакого чувства, кроме брезгливости. Зато так смотрят на…

Вот оно, будущее принцессы адейнской, венчанной королевы Риэрна. После того, как она родит наследника, вся эта мразь, изводившая короля Адейны, пока тот не пал духом, потребует награды за устройство этого брака. Подельники всегда требуют свою долю. И они ее получат. У Иргитера в обычае жаловать их своими обносками – не станет он менять привычного обыкновения и теперь. Они все это знают, все, потому и смотрят на нее так… это в древности короли одаривали плащом со своего плеча или перстнем со своей руки… нет, на плащ Иргитер определенно поскупится. За плащ немалые денежки плачены – а Шеррин он, напротив, взял в приплату, в довесок к вожделенной Адейне. А довесок лучше сбыть с рук, покуда не оттянул их. Чем не награда? Подумаешь, страхолюдина – с лица не воду пить, уважаемые. Зато королева.

Светловолосый нахал в бархате улыбнулся еще шире. Именно он и будет первым… или вторым. Или десятым. Какая разница? Главное, что награда его не минует, и он это знает с полной определенностью – а порядок награждения его не волнует.

Внезапно Шеррин с ужасом поняла, что светловолосый старше, чем кажется. Ему не двадцать три, как можно подумать, если не приглядываться, и даже не двадцать пять, а по крайней мере на добрый десяток лет больше. И опыта у него предовольно. Вот только опыт его очень уж особого свойства. Да, у него было много женщин – но ни одна из них не легла в его постель по доброй воле… потому что, невзирая на его смазливую физиономию, ни одна женщина, если только она в своем уме, не позволит этой жуткой твари до себя дотронуться.

Если, конечно, у нее есть хоть какойто выбор.

Я не могу войти в этот пруд, обреченно подумала Шеррин. Я не могу лечь на дно и найти хоть какуюнибудь корягу, чтобы уцепиться за нее и не разжимать пальцев, пока холодная осенняя вода будет делать свое дело. Я не могу… потому что если меня не станет, они отравят малыша. Они ни перед чем не остановятся. Эка важность – отравить ребенка… а надломленный смертью обоих детей отец и сам с горя помрет… и Иргитер все равно заполучит Адейну. Адейна без Шеррин – так для него даже удобнее… я не могу позволить себе войти в этот пруд с тем, чтобы никогда из него не выйти… ничего я не могу.

Светловолосый сделал шаг навстречу, неприметно оттесняя Шеррин к воде. Нет, дело было даже не в ожерелье. Будущая королева должна знать свое место. Она должна войти в пруд, поднять со дна ожерелье и выйти – мокрая до нитки, неуклюжая в отяжелевшем от воды платье, дрожащая от холода и унижения. И ей придется – потому что круг сжимается все теснее, а прорваться из круга прочь она не сумеет.

Наглый обладатель роскошного нарретталя внезапно прянул назад и заорал дурным голосом что было сил. И немудрено – стрела пролетела на расстоянии всего в какихто полпальца от его носа. Еще бы чутьчуть, и лежать ему убитым… самую малость и промахнулся неведомый стрелок!

Но нет, стрелок не собирался убивать светловолосого. И он не промахнулся. Стрела легла в цель точно, как он и метил. Выстрел был не только метким, но и мощным. Стрела рассекла воду пруда с той же легкостью, что и воздух, и острие ее вошло меж двух лиловых камней в кольцо оправы. Вошло, даже не погнув ее.

Только теперь потрясенная Шеррин разглядела, что от стрелы тянется кудато тонкая веревка. Отвести глаза от стрелы казалось положительно невозможным… но вот если дозволить взгляду соскользнуть с оперения на веревку, если разрешить ему вынырнуть из пруда и последовать за веревкой дальше, туда, откуда прилетела стрела… Шеррин и сама не знала, что она ожидала увидеть на другом конце привязи – но никак уж не то, что увидела… а между тем именно этого ей и следовало ожидать, если подумать как следует и вспомнить выстрел во всех его невероятных подробностях.